«Мы отделены от мира». Как тридцать послушников восстанавливают старинный монастырь посреди тайги

Истории отречения от мирских радостей и наука сбора средств в кризисные моменты — будь то разруха 90-х или пандемия COVID-19 — в репортаже komiproject из старейшего мужского монастыря Коми.

Сон в тумане

Игрушечный самолет из пенопласта, совершив два оборота над вековой брусчаткой, приземляется в руки отца Силы. Такое библейское имя он получил в честь одного из 70 апостолов после пострига в монахи.

— Кто поймал, тому очко, — объясняет Сила правила игры и пускает игрушку в сторону отца Афанасия, который ловко передвигается в служебном подряснике.

Так монахи отдыхают после рабочего дня. Расположенную на холме обитель с закатом окутывает туман с Вычегды. К десяти вечера на площади никого не остается: одни моют посуду с ужина, другие молятся в кельях.

В поселке Ульяново в 160 км от Сыктывкара живут не больше ста человек, треть из них – в стенах монастыря.

— Столько мучеников не канонизировали за всю историю церкви, сколько появилось в тот короткий период. Последнего здешнего игумена в 1917 году арестовали, он пошел по лагерям, в 37-м его расстреляли. Его тоже поставили на канонизацию. Мы официальные запросы делаем по поводу арестованных монахов, но теперь уже закрыли все эти архивы, нам эти документы не дают, — говорит настоятель монастыря игумен Савва Гладков.

Вместе с отцом Саввой в обители постоянно находятся 17 принявших постриг, а также дюжина трудников – тех, кто работает в общине, не давая при этом обетов и не получая зарплаты.

Это не только мужчины: в монастыре живут две монахини, а также мирская трудница Валентина. Она отвечает за расселение в гостинице для паломников. Первое, что слышат от нее гости: «печи не трогать».

— Вы же все городские, не умеете с печками. Одна паломница из Арабских эмиратов поставила туда сапоги. Я зашла – резиной пахнет. Я говорю: «зачем ты, печка же топится!», – объясняет Валентина.

В гостинице кровати с металлической сеткой и ватными матрасами. Они намекают на скудные пожертвования и припоминают гостям о советском прошлом. Тогда монастырь будто с иронией превращали в психиатрическую больницу. Гостиница вмещает до сотни паломников. Проживание бесплатное – желающие оставляют пожертвования в монастырской лавке.

В женской келье натоплено. На пару дней из Сыктывкара сюда приехала флорист-фрилансер и мать четырех Наталия. Она делит комнату с жительницей Печоры Татьяной. Наталия приехала «послужить для Бога», Татьяна – за советом к игумену.

Мужская келья пустая: десять кроватей в два ряда аккуратно заправлены, подушки треугольником. Валентина ворчит, ведь для прибывшего сюда фотографа komiproject придется топить отдельно.

В прошлом она работала управляющей в ресторанах Кирова. Оформив пенсию, решила вернуться в родную деревню недалеко от Ульяново. Стала посещать монастырь, да так и осталась. Говорит, сюда привела «смертельная история», но какая не уточняет. В статусе мирского работника Валентина три года. За это время наместник передал под ее ответственность еще один инфраструктурный объект – установленный на площади колокол. Три раза в день он отмечает время трапезы. 

Валентина живет на пенсию и принципиально не принимает пожертвований:

– Господи помилуй, у меня четверо детей, я еще в храм вложу деньги. Мне ничего не надо. Хочется иногда мороженого, лимонада – спустилась в магазин рядом. Если что, сыну заказала – привези торт, или что-то такое. А в остальном мы отделены от мира: своя ферма коров, большие поля картошки. 

 Паломница Наталия в трапезной монастыря 

Продвижение по службе

В пять тридцать утра начинается литургия. Схимонахиня читает ритмично и успокаивающе, но разобрать можно лишь отрывки на церковнославянском: «Русь православная», «спасение», «молитва», «аллилуйя». До рассвета служение ведется в полутьме.

– Таня, там темно! Я туда не пойду! – вдруг раздается из открывшихся дверей. В храм пытаются завести 95-летнюю женщину. По одним слухам, это генеральша из Сыктывкара, по другим – может и одна из тех, кто гонял монахов в Союзе. Бабушка брыкается, но заходит внутрь. В конце службы ей отпускают грехи.

За завтраком Наталия дает советы: монахи едят отдельно, для паломников накрывают три стола в гостевой трапезной. Еда также бесплатна.

В окошке раздачи видна борода отца Феофана. Богатырь с копной седых волос напряженно вглядывается в лица гостей. Сейчас его неделя в столовой в качестве повара. Меню аскетичное: утром творог и молочный суп, на обед макароны с говядиной, на ужин щи и второе. Мясо, молоко и картошку монахи заготавливают сами, крупы закупают грузовиками раз в год.

Феофан неразговорчив. Три года назад он жил в Пензе. В интернете нашел видео, снятое с квадрокоптера, который облетал белоснежные стены монастыря в Ульянове. Тут же собрал вещи и приехал сюда. Работал несколько лет, прежде чем принять постриг.

Трудничество – первая ступень монашества. Любой желающий может начать работать в обители: чистить картошку, мыть посуду, следить за скотиной, заниматься строительством, петь в храме. Фаза может длиться от нескольких месяцев до конца жизни. При этом, отмечает игумен, «монастырь от колхоза отличает молитва». Здешних жителей церковь обязывает посещать утренние и вечерние службы, а также воскресные богослужения.

Инициатива продвижения по религиозной лестнице в первую очередь принадлежит самому работнику. К примеру, дядя Витя – бывший полицейский из Воркуты – в статусе трудника больше 20 лет и едва ли стремится в монахи. В Ульяново отправился, когда жизнь не заладилась: ушел с работы, жил в гараже. Знакомый батюшка посоветовал ехать в монастырь. Здесь он пребывает в полном молчании, выполняя все просьбы братии и изредка разрываясь нервным смехом. Как отмечают монахи, у него «болит душа, как и у всех нас».

Как дети малые

Наместник Савва неуловим. В рабочем халате и панамке с утра он обходит монастырь и дает поручение – побелить колокольню. Для этой работы один из братьев специально посещал курсы промышленного альпинизма. Отец Савва исчезает на весь день: у монастыря еще 5 объектов в соседних селах, где ведется строительство храмов.

Возиться с журналистами поручают отцу Андронику. Экскурсию он начинает с объяснения трех главных обетов монаха РПЦ: целомудрие, нестяжание и послушание.

– Послушание – это быть послушным своему наместнику. Нестяжание – не иметь ничего лишнего. Вот есть один подрясник – все. Своего у нас ничего нет. Например, отец Савва ездит на «Ниве». Она зарегистрирована на монастырь. Если отец Савва уходит из монастыря, то «Нива» остается здесь. Целомудрие понятно, что такое: не должен иметь ни жены, ни ребенка, – говорит Андроник.

Повар-кондитер из Тамбовской области Александр Вырыпаев получил имя Андроник после принятия монашества в 2013 году. Говорит, с детства тянулся к церкви. После пострига начал искать возможность переезда в северные широты, завел переписку «Вконтакте» с главой сыктывкарской епархии Питиримом.

– Я каждый день писал ему «Владыка, благословите на предстоящий день». Он отвечал: «Бог благословит». А потом мне такое предложение от него: «отец Андроник, а вы не хотите переехать ко мне в епархию?». Это было 17 августа, через день я покупаю билет, и 19 уже сюда приехал. Старался ближе к Северу, потому в Тамбовской области очень жарко, а с сердечком не очень хочется такой климат. Здесь лес, а он лечит, – говорит он.

Отец Андроник приехал в Коми из Тамбовской области

Монах приветлив и заботлив. В процессе экскурсии в его руках возникали все новые подарки для интервьюера: брошюры об азах православия, молитвословы (на русском и коми языках), инструкции о призвании женщины, четки, иконки и даже панно с изображением Девы Марии. К призванию женщины Андроник относится серьезно, феминизм не в чести у РПЦ и, в отличие от католиков, в алтарь допускаются только мужчины.

— Нет, категорически нет, потому что Господь сказал, что жена должна быть хранительницей очага, а муж должен работать и зарабатывать. Так что все, жена знай свое место, – говорит он.

По склону спускаемся к поселковому магазину. У монастыря здесь посажено несколько огородов с картофелем, капустой, свеклой и морковью. Зимой с этой горы монахи катаются на ватрушках.

– Господь как нам заповедовал – «будьте как дети». Основная задача монаха – это молитва. Можно катиться с горки и так же молиться.

Из развлечений: ходим за грибами, заготавливаем веники для бани пихтовые и бирюзовые. Пить алкоголь разрешено, но как такового не ставится ничего. Трудник чуть выпил и завелся, поэтому не приветствуется, – объясняет Андроник.

Магазин будто продолжает аскетичные традиции монахов: на полках мыло и шампунь, полуторалитровые бутылки с пивом, в морозилке застывшие творожные сырки. Полуфабрикаты и консервы. Андроник берет квас. Как объясняет монах, зарплаты он не получает, любые излишества покупаются на пожертвования.

– Можно просто подойти к наместнику, сказать: «батюшка дайте столько-то, мне надо», – объясняет священник. – Что-то сами готовим. Я, например, выпечкой занимаюсь, готовлю пирожки, либо пироги. Салаты делаем летние, если паломники нам привозят огурцы, помидоры.

Ангелы монастыря

Небольшая плазменная панель транслирует новости по федеральному каналу. Диктор в галстуке вещает про протесты афроамериканцев и малодушие белорусских блогеров.

– Рано включила. Сейчас сколько времени? Что они говорят, ничего не слушаю, только жду, когда уже будет коми (блок новостей телекомпании «Коми Гор» - прим.). Так вот приду, включу, и смотрю новости про республику. Потом выключаю, а больше нечего смотреть-то: убийство, грабеж, драки, блуд. Хорошего ничего нету, – говорит 90-летняя схимонахиня Елизавета.

Елизавета – в миру Тамара – до выхода на пенсию работала санитаркой в сыктывкарском местечке Лесозавод. Она хорошо помнит момент окончания войны и очень боится новой, поэтому часто молится за сохранение текущей власти. Уйти в монастырь решила после смерти мужа.

– Дочь сказала: «ой, замуж выйдешь, там есть хороший жених». Фуу! Я тут же уехала утром в Айкино, а оттуда меня уже отец Савва привез сюда, – вспоминает матушка.

В Ульяново Елизавета с 1994 года, когда в монастыре возобновилась монашеская жизнь. В 81 год настояла на принятии схимы, то есть клятвы о соблюдении более аскетичных правил жизни. Это самая высокая степень монашества, которую по-другому называют «великий ангельский образ».

– Я сильно болела, думала умру. Попросила батюшку: «давайте мне схиму постригайте». Он схиму постриг и все, я встала и начала бегать, – вспоминает она и открывает коробочку с чаем. – Черный или зеленый?.

Кроме Елизаветы в статусе ангела еще один ульяновский монах – Михаил. Схимников удается застать только во время службы. Большую часть дня они проводят в молитве в своих кельях.

Елизавета живет в одной из башен монастыря: здесь у нее спаленка, наполненная религиозной литературой, кухня с печкой и туалет. Спутница схимонахини – семилетняя кошка Мурка, с которой у нее особые отношения.

– О, корова старая, раскидала всю рыбу! Сегодня убежишь от меня – больше не буду ничего кушать давать, – грозит старушка. – Я ее однажды поругала, что приносит котят, она, когда родила, где-то их спрятала. Мы с отцом Антонием кругом искали, нигде не нашли. Сейчас опять брюхо растет, – говорит она.

Матушка достает коробку с лекарствами и ножом отламывает половинку таблетки.

– Это мой хлеб, невозможно без этого жить. У меня голова больная, сердце больное. Улыбаюсь хожу, приду домой и поплачу. Страшно болит. Невозможно. Всю ночь судороги мучают. Чего меня господь держит – я не знаю, – рассуждает Елизавета и сверяется со списком рецептов.

За медикаментами и едой схимонахиня ездит на автобусе в районный центр – Усть-Кулом. Иногда отправляется в Сыктывкар единственным возможным транспортом – на такси. Только в городе можно найти бисер для украшения икон – хобби, которым она занимается уже не один год.

– Движение – жизнь, так что я стараюсь держаться, сама все делаю, лишь бы двигаться, – говорит монахиня.

Схимонахи Михаил (фото сверху) и Елизавета проводят большую часть дня в молитве.

Глаза в глаза 

На второй день удается поймать наместника Савву. Интервью он предпочитает давать в движении, удаляясь от преследования монастырских коз.

– Когда меня назначили, совсем трудно у нас финансово было. Я приехал зимой, дров нету, коровник сгорел, сено тоже, животные на улице. И мне пришлось аж в Кировской области сено покупать, искать машину. Кого-то по организациям посылали, другие с ящичками на рынках стояли. Зима, коровы хотят кушать, за электричество надо платить. А сейчас все заранее делаем, лучше стало, – объясняет игумен.

Савва начал управлять монастырем в 2004 году. За годы на должности наместника его стали узнавать в лицо руководители многих предприятий.

– Как-то поехал на хлебозавод в Сыктывкаре, зашел к директору. Он увидел, что батюшка пришел, значит – попрошайничать. Говорит сходу: «денег не дам». А я говорю: «ну значит муку давай». А он мне: «муки не дам». Я сел на стул: «Ну тогда давай мне краски, гвозди, цемент, доски, не уйду пока что-нибудь не дашь». Он говорит: «хорошо, мы ремонт делали, у нас остался брус». Они нам два КАМАЗа бруса выгрузили. Мы чердаки восстанавливали. Просить надо непосредственно глаза в глаза. Тогда тяжело отказать. А так письмо напишешь, твое письмо прочитали – кто там тебе поможет, – объясняет Савва.

«Просить надо непосредственно глаза в глаза. Тогда тяжело отказать». 

Из-за пандемии в 2021 году пасхальную службу решили проводить на улице. Отец Савва переживал, что никто не приедет, либо вовсе запретят собирать людей.

– Приехали представители власти, МЧС. Но они такие же верующие люди, тоже заходили в храм, сами молились. Никто нам не препятствовал. Конечно, когда меньше прихожан, меньше и (пожертвований). Люди сами немножко победнели из-за этого коронавируса, – говорит игумен.

Многие прихожане помогают дистанционно. У монастыря 1500 «подписчиков» – людей, которые ведут бумажную переписку с братьями и переводят пожертвования онлайн. Максимальное количество – до 500 прихожан – собирается летом на Успение, в рождественские и пасхальные службы. На пожертвования удается оплачивать электричество,  закупать продукты и делать ремонт в храмах. 

Исторические руины

К белым стенам примыкает сгоревшее трехэтажное здание из красного кирпича – два века назад здесь было отдельное здание гостиницы для паломников. Браться за ее восстановление без серьезных инвесторов братья не решаются.

– Грандиозных планов нет, у нас планы такие, как Бог даст. Церковь какие-то имеет проекты, мы платим взносы, помогаем, раньше восстанавливали Валаам. Сейчас Соловецкий монастырь восстанавливаем всем миром, – объясняет наместник.

Еще одна историческая потеря – трехсотлетний храм на центральной площади, который превратился в кирпичные руины. Из-за статуса памятника культурного наследия убирать их ни в коем случае нельзя. Сейчас вдоль руин складывают дрова.

– Иногда появляются желающие помочь, но планировать что-то бесполезно. Были люди, которые мне говорили: мы вам сделаем центральное отопление. На словах пообещали, и все это заглохло. Топим печками по старинке. Также и тут, находились люди, которые говорили, собор восстановим, и пропали, – рассказывает Савва.

Последняя инстанция

У отца Антония – в миру Владимира – церковное образование, поэтому он не проходил через традиционные ступени монашества: трудничество – послушничество – иночество. В 2001 году он закончил духовное училище в Сыктывкаре и сразу принял постриг. У Антония отдельная келья, но какое-то время он жил с соседом, отцом Ефремом.

– Пока мест хватает, но был период, когда и монахов было больше, и трудников. Конечно, хорошо, когда с соседом души родственные, но если ты человека не понимаешь, ты же не будешь с ним жить, правильно? К примеру, я полгода жил с батюшкой, который любит ходить босиком по территории, так я чуть ли не каждый день мыл полы в келье. Тут как в браке. Есть супружеский союз, а есть союз братский, когда два человека имеют одну цель – угодить Христу, – говорит Антоний.

В братском корпусе, куда посторонним вход запрещен, почти в каждой келье есть телевизор и интернет. По словам Антония, «нет времени их смотреть, тем более, в телевизоре своя правда». Одно из любимых его мест в монастыре – колокольня, с которой открывается вид на бесконечную тайгу. Он профессионально отбивает ритм на колоколах, создавая небольшой концерт для местных жителей.

Проблемы, с которыми жители едут к батюшкам, похожи: спасение души, отсутствие работы, душевные расстройства, предстоящие операции, неизлечимые болезни.

– Сами врачи иногда говорят: «вам теперь поможет только Бог», поэтому едут к нам, – отмечает Антоний.

Иногда монахи звонят в Киево-Печорскую лавру и в храмы Иерусалима, чтобы коллеги помолились за прихожан, страдающих от болезней. Ульяновские служители даже знают случаи исцеления своих духовных чад от онкологии. Отец Антоний видит чудеса и в более обыденных ситуациях.

– Они постоянно происходят, – говорит он. – Я, например, отправился автостопом. Стою на трассе, молюсь Николаю Чудотворцу, сигналю-сигналю, останавливается человек, который едет в ту сторону, куда мне нужно, и в тот дом, куда мне нужно. Это разве не чудо? Для меня – да.

Фото: Владимир Гунько